Художник, поэт, хулиган, развратник, аскет, романтик, прагматик.
Капитан своего корабля.
Капитан своего корабля.
понедельник, 13 мая 2013
Я хочу быть правдивым.
Я не хочу и никогда не хотел никому лгать.
но людям нужна ложь. Всегда.
хорошо, что сейчас Лето....
Я не хочу и никогда не хотел никому лгать.
но людям нужна ложь. Всегда.
хорошо, что сейчас Лето....
вторник, 30 апреля 2013
Название:“Сплошные прилагательные”, или песня чёрного журавля
Герои: Джон Харт, Джек Харкнесс
Жанр: монолог
Рейтинг: G
эпизод пространства-времени Торчвуда-3, романс
читать дальше
Герои: Джон Харт, Джек Харкнесс
Жанр: монолог
Рейтинг: G
эпизод пространства-времени Торчвуда-3, романс
читать дальше
суббота, 27 апреля 2013
Последним Рыцарям Неба.
Я улетаю всё дальше от мнимого,
Хрупкого, грешного счастья Земли
К свету присутствия друга любимого,
Где, оживая, поют корабли.
Путь продолжая в своё Безначальное,
Космосом чувств, одиночеством грёз,
Нежное, строгое слово печальное
Я навсегда в сказку странствий унёс…
В сердце простреленном сны не кончаются,
Явью встают в корабельной тиши…
Как же не просто мирить получается
Волю алмазную с пеплом души.
Небо апреля, дождями омытое.
В поле, распаханном давней войной, -
Спящие мальчики, птицы разбитые…
Траурный лес молчаливой стеной.
Здесь вы летали, сгорали и падали
В жёсткой агонии к жизни иной…
И хоронили вас так же вот, парами,
Венчанных битвой и смертью одной.
И хоронили стрелков с их пилотами…
Тех биографий прощальный аккорд
Страшно глубокими нежными нотами
Где-то во мне бесконечно живёт.
В сердце простреленном боль не кончается.
Песню возносят, строку за строкой,
Птицы Вселенной, что здесь мне встречаются,
Издали машут крылатой рукой…
Я улетаю всё дальше от мнимого,
Хрупкого, грешного счастья Земли
К свету присутствия друга любимого,
Где, оживая, поют корабли.
Я улетаю всё дальше от мнимого,
Хрупкого, грешного счастья Земли
К свету присутствия друга любимого,
Где, оживая, поют корабли.
Путь продолжая в своё Безначальное,
Космосом чувств, одиночеством грёз,
Нежное, строгое слово печальное
Я навсегда в сказку странствий унёс…
В сердце простреленном сны не кончаются,
Явью встают в корабельной тиши…
Как же не просто мирить получается
Волю алмазную с пеплом души.
Небо апреля, дождями омытое.
В поле, распаханном давней войной, -
Спящие мальчики, птицы разбитые…
Траурный лес молчаливой стеной.
Здесь вы летали, сгорали и падали
В жёсткой агонии к жизни иной…
И хоронили вас так же вот, парами,
Венчанных битвой и смертью одной.
И хоронили стрелков с их пилотами…
Тех биографий прощальный аккорд
Страшно глубокими нежными нотами
Где-то во мне бесконечно живёт.
В сердце простреленном боль не кончается.
Песню возносят, строку за строкой,
Птицы Вселенной, что здесь мне встречаются,
Издали машут крылатой рукой…
Я улетаю всё дальше от мнимого,
Хрупкого, грешного счастья Земли
К свету присутствия друга любимого,
Где, оживая, поют корабли.
вторник, 23 апреля 2013
Кажется, сегодня я уже ничего не смогу сделать. Ничего особенно важного и полезного.
Автопилот включен.
Иду валиться спать...
Медленный дрейф. Во сне можно увидеть что-то не менее важное и полезное.
Автопилот включен.
Иду валиться спать...
Медленный дрейф. Во сне можно увидеть что-то не менее важное и полезное.
понедельник, 22 апреля 2013
Понедельник, вечер. 22 апреля 1944 года. Небо над полем Аранакса. ( В Аранаксе. Близ сомы, воздвигнута Стена Памяти, где перечислены все воины 1-ой мировой, чьи тела не найдены и судьбы по сей день неизвестны.)
Vaux-sur-Somme. Франция.
“На следующий день Артур приехал проститься с телом Рихтгофена. Запись из его дневника: «В горле у меня стоял ком. Если бы он был моим лучшим другом — моё горе было бы точно таким же.»(с)Э
Поэтому единственным человеком, бывшим в состоянии убить барона, был пехотинец-доброволец австралийской армии Эванс. – нам ничего не известно об этом человеке, стрелявшем из окопов. То есть, стреляли все, кто мог в то утро поднять винтовку на пролетающие сверху самолёты… Но всю славу подеды над Бароном приписывают капитану королевских ВВС , канадскому добровольцу Атруру Рою Брауну. Он это постоянно и безуспешно отрицал, вплоть до инфаркта в 44-м.
……………………………………….
Браун: - Манфред, крыло обломится.
Рихтгофен: - Нет. Фоккер крут. Ну что, хорош был закат?
Б.- Хорош….
Р. – Не то слово. Я умер?
Б.- Да. Сегодня я умер тоже, родные простились… Манфред! Мне 51. Я б хотел ещё летать…
Р.- Пустяки. Ты не мог летать, слава …
Б.- …
Р. – не богу уж точно! Что с тобой случилось, Артур Рой?
Б.- Я умер. Но не в бою. Я не смог бы бомбить Гернику, фрайхерр.
Р.- Я … знал всегда.
Б.- А как насчёт Вольфрама? Мы кончали Первую Мировую вместе… Уже без тебя, но – в память о тебе.
Р.- Нет, не надо думать, что на твоих небесах никто не в курсе этого. Ты выбрал правильный эликсир бессмертия.
Б.- Вольфрам…
Р.- Герника! Это имя теперь будет вечным ядом для него. Мне жаль.
Б. – Что он мог сделать! Его назначили маршалом авиации раньше, чем он успел сбить свой пятый.
Р.- Удэта тоже назначили маршалом авиации. Выбор есть всегда.
Б.- Его эликсир вечной молодости был компактно-некорректным.
Р.- Самоотключение пулей? Мужественно. Он тоже сделал правильный выбор, Артур.
Б.- Манфред, тебе тяжело сейчас? Тебе плохо? Ты постоянно повторяешь одно и то же. Я слышу это.
Молчание, тихий ветер с юго-востока. Пахнет сырой землёй и чуть прелым сеном.
Р. – Мне легко. И станет ещё легче. Я рад, что ты теперь с нами. Сейчас прилетит Лотар!
Манфред смотрит на небо, в дымке апрельского тепла. В чистом чуть слышном дымке горелой сухой травы.
……………………………………………………..
Мой маленький брат, Болько, и сестра моя, Илзе, не захотят этой участи, родные мои. Альбрехт! Отец мой. Дай мне слово. Что все, ответственные за это предательство, за это преступление, дадут ответ мне!!! Мать моя, благородная Кунигунда. Сбереги наших младших, пока их не сожрала война…. – я сижу на крыле своего последнего “Альбатроса” - и вижу вас всех. И вы – мертвы. Почему же вы не со мной…
- Я не мог видеть себя старым! – Браун положил ладонь на его плечо, на грубоватую, вылинявшую голубую шерсть свитера, связанного благородной Кунигундой. - И я получил ответ вселенной.
……………………………………………………………………………………………..
Они смотрели в закат так долго, что даже забыли о присутствии друг друга.
- Рой?! – ты здесь….
- А почему ты здесь? Манфред, ты чего ждёшь, а?
- Кайфа жду, как и ты.
- Это … странно, убийцам не место там.
- А это как взглянуть… Каждому - по вере его…
- Милый, так мы живы!
- Ещё бы! Призови Лотара. Он слегка заплутал в новой карте. Нам понадобится много белых лилий.
Рокот аэроплана, золотистая стрекоза ласково щекочет воздух. Трофейный британский “гроб” подскакивая, тормозит на свежеоттаявшем поле. Место наблюдателя, впереди пилотского, напоминает пышную кремово-белую клумбу. Там – лилии.
Лотар. - Я бы не хотел воевать сейчас. Вот венки, заказанные тобой, Манфред…
- Распустим их над могилами моих … БЛИЗКИХ.
Они переглянулись. Лотар подошёл, кивнул брату, снял шлем и улыбнулся, пожимая руку Брауна.
- В Араксе я уже был, Манфред. Там красиво теперь. Белые лилии по всему периметру “пропавших без вести”.
- А наши как?
- Покинули Германию. У Илзе двое парней… Больке принят в Сан-Франциско, он – копия дяди Эдварда, геолог…
- Хвала небу.
Браун смотрел на них, болтавших длинными ногами в лётных сапогах, и на закат, который не торопился.
- И что же мы сделаем сейчас?
- То, что должны, Артур… Разложим лилии по могилам тех, за кого я в ответе. Примерно 168 человек. Следовательно, лилий надо вдвое больше… 18-23. Дети совсем…
- А как же я? - Браун осторожно высвободил браунинг из-под полы рыжей лётной куртки…
- Там и на твоих хватит. Давай адреса! – Манфред улыбнулся ему в лицо, опуская браунинг за дуло. – Пойдём, полетаем.
“Похоронен со своим пилотом.
Похоронен со своим стрелком.”
Vaux-sur-Somme. Франция.
“На следующий день Артур приехал проститься с телом Рихтгофена. Запись из его дневника: «В горле у меня стоял ком. Если бы он был моим лучшим другом — моё горе было бы точно таким же.»(с)Э
Поэтому единственным человеком, бывшим в состоянии убить барона, был пехотинец-доброволец австралийской армии Эванс. – нам ничего не известно об этом человеке, стрелявшем из окопов. То есть, стреляли все, кто мог в то утро поднять винтовку на пролетающие сверху самолёты… Но всю славу подеды над Бароном приписывают капитану королевских ВВС , канадскому добровольцу Атруру Рою Брауну. Он это постоянно и безуспешно отрицал, вплоть до инфаркта в 44-м.
……………………………………….
Браун: - Манфред, крыло обломится.
Рихтгофен: - Нет. Фоккер крут. Ну что, хорош был закат?
Б.- Хорош….
Р. – Не то слово. Я умер?
Б.- Да. Сегодня я умер тоже, родные простились… Манфред! Мне 51. Я б хотел ещё летать…
Р.- Пустяки. Ты не мог летать, слава …
Б.- …
Р. – не богу уж точно! Что с тобой случилось, Артур Рой?
Б.- Я умер. Но не в бою. Я не смог бы бомбить Гернику, фрайхерр.
Р.- Я … знал всегда.
Б.- А как насчёт Вольфрама? Мы кончали Первую Мировую вместе… Уже без тебя, но – в память о тебе.
Р.- Нет, не надо думать, что на твоих небесах никто не в курсе этого. Ты выбрал правильный эликсир бессмертия.
Б.- Вольфрам…
Р.- Герника! Это имя теперь будет вечным ядом для него. Мне жаль.
Б. – Что он мог сделать! Его назначили маршалом авиации раньше, чем он успел сбить свой пятый.
Р.- Удэта тоже назначили маршалом авиации. Выбор есть всегда.
Б.- Его эликсир вечной молодости был компактно-некорректным.
Р.- Самоотключение пулей? Мужественно. Он тоже сделал правильный выбор, Артур.
Б.- Манфред, тебе тяжело сейчас? Тебе плохо? Ты постоянно повторяешь одно и то же. Я слышу это.
Молчание, тихий ветер с юго-востока. Пахнет сырой землёй и чуть прелым сеном.
Р. – Мне легко. И станет ещё легче. Я рад, что ты теперь с нами. Сейчас прилетит Лотар!
Манфред смотрит на небо, в дымке апрельского тепла. В чистом чуть слышном дымке горелой сухой травы.
……………………………………………………..
Мой маленький брат, Болько, и сестра моя, Илзе, не захотят этой участи, родные мои. Альбрехт! Отец мой. Дай мне слово. Что все, ответственные за это предательство, за это преступление, дадут ответ мне!!! Мать моя, благородная Кунигунда. Сбереги наших младших, пока их не сожрала война…. – я сижу на крыле своего последнего “Альбатроса” - и вижу вас всех. И вы – мертвы. Почему же вы не со мной…
- Я не мог видеть себя старым! – Браун положил ладонь на его плечо, на грубоватую, вылинявшую голубую шерсть свитера, связанного благородной Кунигундой. - И я получил ответ вселенной.
……………………………………………………………………………………………..
Они смотрели в закат так долго, что даже забыли о присутствии друг друга.
- Рой?! – ты здесь….
- А почему ты здесь? Манфред, ты чего ждёшь, а?
- Кайфа жду, как и ты.
- Это … странно, убийцам не место там.
- А это как взглянуть… Каждому - по вере его…
- Милый, так мы живы!
- Ещё бы! Призови Лотара. Он слегка заплутал в новой карте. Нам понадобится много белых лилий.
Рокот аэроплана, золотистая стрекоза ласково щекочет воздух. Трофейный британский “гроб” подскакивая, тормозит на свежеоттаявшем поле. Место наблюдателя, впереди пилотского, напоминает пышную кремово-белую клумбу. Там – лилии.
Лотар. - Я бы не хотел воевать сейчас. Вот венки, заказанные тобой, Манфред…
- Распустим их над могилами моих … БЛИЗКИХ.
Они переглянулись. Лотар подошёл, кивнул брату, снял шлем и улыбнулся, пожимая руку Брауна.
- В Араксе я уже был, Манфред. Там красиво теперь. Белые лилии по всему периметру “пропавших без вести”.
- А наши как?
- Покинули Германию. У Илзе двое парней… Больке принят в Сан-Франциско, он – копия дяди Эдварда, геолог…
- Хвала небу.
Браун смотрел на них, болтавших длинными ногами в лётных сапогах, и на закат, который не торопился.
- И что же мы сделаем сейчас?
- То, что должны, Артур… Разложим лилии по могилам тех, за кого я в ответе. Примерно 168 человек. Следовательно, лилий надо вдвое больше… 18-23. Дети совсем…
- А как же я? - Браун осторожно высвободил браунинг из-под полы рыжей лётной куртки…
- Там и на твоих хватит. Давай адреса! – Манфред улыбнулся ему в лицо, опуская браунинг за дуло. – Пойдём, полетаем.
“Похоронен со своим пилотом.
Похоронен со своим стрелком.”
пятница, 12 апреля 2013
Кто однажды полюбил Море, тот рано или поздно поднимет голову и полюбит Космос.
У этих привязанностей нет края, и это - ещё одно проявление бесконечности.
Геометрическая прогрессия чувств и впечатлений, трек пути, подразумевающий наличие многомерности существования, и выход за пределы физически ограниченного времени одной человеческой жизни.
У этих привязанностей нет края, и это - ещё одно проявление бесконечности.
Геометрическая прогрессия чувств и впечатлений, трек пути, подразумевающий наличие многомерности существования, и выход за пределы физически ограниченного времени одной человеческой жизни.